Кто и как контролирует эпизоотическую ситуацию в стране?

А. Т.: Первый мой вопрос будет касаться самой болезненной для свиноводства проблемы — вируса африканской чумы свиней. Бизнесу надо понимать ситуацию относительно стратегии власти в этом направлении: это будет постоянно играющая пластинка с новыми вспышками в разных областях или все-таки есть какой-то шанс остановить распространение вируса?

 

В. Л.: Трудно дать краткий ответ. Начнем с того, что АЧС распространяется не только в Украине, в странах Балтии вспышек втрое больше, чем у нас. Но за рубежом есть только единичные вспышки среди домашних свиней, большинство фиксируется в дикой фауне. В Украине, если взять статистику, 5-7% случаев АЧС зафиксированы на зарегистрированных фермах, до 10% случаев — среди диких свиней, 75-80% — это домохозяйства населения или нелегальные фермы. Я не могу сказать, что на всех фермах все в порядке с биобезопасностью, в крупных свинокомплексах да, однако самая большая группа риска до сих пор — незарегистрированные фермы. Мы фиксировали хозяйства, в которых до 300 голов свиней, и эта ферма не зарегистрирована.

Сейчас наиболее слабые места с распространением вируса — это домохозяйства населения и нелегальные предприятия. Как по мне, мы должны больше говорить об этих категориях риска. На одном из эфиров меня спросили, почему население не вводит меры биобезопасности. Когда я объяснил, что нужно установить душевые кабины, санитарно-пропускные пункты перед входом в хлев, то в нынешних условиях жизни в селе это выглядит как издевательство. Если говорить о незарегистрированных свинофермах, то их нужно закрывать. Во многих областях такая работа проводится, но с разным уровнем эффективности. Все зависит от коммуникации с Национальной полицией в регионах, потому что это не только наша компетенция. Я бы хотел обратиться и к хозяйствующим субъектам: если вы знаете про такие фермы, сообщите об этом в наши территориальные органы.

Труднее с хозяйствами населения, потому что мы понимаем, что в Украине тяжелая социально-экономическая ситуация, а взять на себя политический риск и запретить выращивать свиней никто не сможет, поэтому пока наиболее действенный механизм влияния, который мы видим, — это разъяснительная работа. Она проводится в областях, разносятся листовки в почтовые ящики, в некоторых районах происходят сборы в сельсоветах и райадминистрациях, но для человека в сельской местности до тех пор, пока в его деревню не пришла АЧС, это абстрактная дефиниция. Пока человек не увидит угрозу собственными глазами, он в нее не верит. Мы фиксируем различия относительно восприятия ситуации населением до и после вспышки вируса в селе. Базовые правила для домохозяйств простые. Если пошел в лес или поле, то перед тем, как зайти в хлев, переоденься и переобуйся. Кипяти остатки пищи, которые скармливаешь свиньям. Это позволит на 80-90% снизить риск заражения вирусом. Нам хотелось, чтобы к этой работе приобщились профильные ассоциации, органы местного самоуправления. Ту часть, которая зависит он нас, мы инициируем и драйвуем, но это вопрос национальной ответственности, а не одного органа государственной власти. Если резюмировать, то рецепт очень прост: нелегальный бизнес не должен работать, легальный бизнес мы должны проверять и давать рекомендации, а бизнесмены, в свою очередь, должны инвестировать средства в биобезопасность. У нас все любят плакаться, что свиноводство — это низкоприбыльный бизнес, но при этом нелегальные производители часто наращивают поголовье.

 

А. Т.: Ваша служба будет инициировать законодательные изменения относительно усиления мер контроля вируса?

В. Л.: Мы с Ассоциацией свиноводов наработали законопроект о повышении уровней биобезопасности, он сейчас находится на согласовании в центральных органах исполнительной власти. Пока мы не можем получить согласование от Государственной регуляторной службы, потому что трудно выполнить анализ регуляторного влияния. Законопроект охватывает 10-12 отраслей регулирования, проанализировать его — физически тяжело. Если не удастся провести законопроект через правительство, я думаю, мы будем обращаться к народным депутатам, чтобы быстрее двигаться к цивилизованным правилам игры.

Хочу привести конкретный пример в Ровенской области. Крестьянин после окончания сезона охоты пошел в лес, убил кабана, остатки скормил свиньям, произошла вспышка вируса АЧС. Пострадало 400 дворов, которые держали в этом селе свиней. Ответственность для такого человека — от 3 до 10 необлагаемых налогом минимумов. Мы инициируем в законопроекте повышение штрафов за такие действия. Если люди не будут понимать свою ответственность, то прогресса в части борьбы с АЧС мы не дождемся. Кроме штрафов, законопроект решает очень много вопросов. Кто имеет право зайти во двор? Если есть решение Государственной чрезвычайной противоэпизоотической комиссии (ГЧПК), то есть факт вспышки вируса и все правила прописываются. Если решения ГЧПК нет, то зайти во двор никто из контролирующих органов не может, ибо это частная собственность?

А. Т.: А с превентивной целью можно контролировать хозяйства населения?

В. Л.: Мы сейчас занимаемся тушением пожаров, а превентивной составляющей у нас нет. Есть ли основания у патрульной полиции остановить автомобиль на том основании, что ты перевозишь свиней? Нет. Закон требует, что свиньи должны перевозиться с документами, а полномочий ни у одного органа государственной власти по проверке этого нет. У нас провели дерегуляцию, и этот момент проверки был нивелирован.

А. Т.: Какие еще меры для усиления биобезопасности в стране предусмотрены законопроектом?

 

В. Л.: Мы сейчас идем двумя путями: на уровне подзаконных актов пробуем внедрять компартменты, но и на уровне законопроекта планируем это предусмотреть. Логика очень простая. Если это современное хозяйство с наивысшими мерами биобезопасности, то оно не должно страдать, даже если рядом проводятся какие-то мероприятия по локализации вспышки АЧС. У нас были случаи, когда после вспышки АЧС в селе хозяйство в 30-километровой зоне 40 дней не могло продавать свиней. Это нонсенс, когда бизнес, который придерживается всех правил биобезопасности, страдает от таких мероприятий. Мы должны гарантировать биобезопасность посредством проведения соответствующей проверки и подтверждения соответствующего биологического статуса. Этот законопроект снимает все эти нюансы, мы работали над ним с ассоциациями несколько месяцев. Как только он будет зарегистрирован, надо консолидировать усилия, чтобы ускорить его принятие.

А. Т.: Какова сейчас динамика распространения АЧС в Украине?

В. Л.: Сейчас мы видим, что распространение вируса приостановили. У нас очень сложная ситуация была во второй половине 2016 — первой половине 2017 года. Мы знаем, что пик распространения вируса — июль-сентябрь. За июль уже зафиксированы 12 вспышек. Наибольшее количество случаев — ареал Черкасской и Полтавской областей, где есть национальные парки и особые условия отлова диких животных. Мы не можем убить там просто так животное для мониторинга ситуации с АЧС. В этом году видим, что в Полтавской области больше всего вспышек. Мы постоянно делегируем туда специалистов из центрального аппарата, оказываем поддержку, чтобы попытаться все-таки решить вопрос. Вообще градус восприятия обществом проблемы достаточно низкий, и трудно людям объяснить угрозу распространения вируса, потому что он не отображается на здоровье людей. Стратегия сейчас — локализовать распространение вируса.

 

А. Т.: Я часто общаюсь с местными ветеринарами, и у них постоянно возникает вопрос: что делать с машиной, в которой есть нелегальные свиньи? Если у водителя нет документов на животных, какими должны быть действия специалистов?

В. Л.: Согласно законодательству, все свиньи, которые перевозятся, должны быть идентифицированы и на них должна быть ветеринарная справка. Вопрос, что делать с неидентифицированными свиньями? У нас свиньи — это имущество, а его экспроприация должна происходить только по решению суда. Теоретически мы эту машину должны остановить, где-то свиней содержать, при этом неясно где, кормить их и ждать решения суда.

А. Т.: Но это займет несколько недель...

В. Л.: Да, а в случае апелляции и кассации — даже годы. Мы будем стараться общаться с народными депутатами, чтобы урегулировать этот вопрос в законодательной плоскости. По сути, существует вариант изъятия и гуманного уничтожения поголовья на ближайшем мясокомбинате.

А. Т.: Какое количество нелегальных переработчиков ориентировочно существует в Украине?

В. Л.: Возьмите количество населенных пунктов, в каждом из них есть хотя бы один нелегальный пункт забоя. Вопрос в том, сколько голов в год они забивают.

Я не открою большого секрета, если скажу, что происходит после того, как в хозяйстве фиксируется АЧС. В деревне идет слух о вспышке вируса, вечером туда приезжают перекупщики и выкупают поголовье, которое дальше едет по Украине. Мы в настоящий момент корректируем свою политику, заранее о результатах исследований не сообщаем, а делаем это тогда, когда уже установлены контрольные посты, чтобы предотвратить появление таких перекупщиков. Я считаю, что должна быть уголовная ответственность за такие их действия, поскольку это угроза для биобезопасности страны. Это реальные преступные действия, которые люди совершают сознательно. Даже если предусмотреть штраф в размере 50 тыс. грн за перевозку поголовья из зоны поражения АЧС, то с этим перестанут играть. В некоторых случаях сами перевозчики понимают, что способствуют распространению вируса, и уже отказываются от таких действий.

А. Т.: Сколько средств ориентировочно может быть выделено из бюджета на работу вашей службы в 2018 году?

 

В. Л.: В 2017 году на противоэпизоотические средства были выделены 113 млн грн. Я просто хочу привести пример Польши, которая решила построить забор на границе с Беларусью и Украиной для защиты от распространения вируса. На строительство забора выделят $27 млн. Это только одно заболевание и одно мероприятие. Решение о строительстве забора было принято через 2 недели после 6-ти случаев АЧС среди домашних свиней. Поляки поняли уровень угрозы и по одной болезни на одно мероприятие дают в 6 раз больше денег, чем у нас на все противоэпизоотические мероприятия. В 2004-2005 году в Румынии были вспышки птичьего гриппа, они на борьбу с ним потратили €50 млн, никто не ждал там, как у нас, собраний местного совета, которые должны принять решение о распределении средств за изъятое поголовье.

У нас была дискуссия в Минфине по поводу вопроса финансирования, мы озвучивали свои позиции относительно увеличения финансирования противоэпизоотических мероприятий. Сейчас мы завершаем анализ аналогичных объемов финансирования в странах ЕС с помощью ФАО и ЕБРР. Хотим отстоять необходимость финансирования госветлабораторий из общего фонда бюджета, потому что сейчас они финансируются за счет местных бюджетов. У нас были парадоксальные ситуации, когда АЧС ликвидируют фитосанитары, потому что в ветклиниках люди работают 2 дня в неделю из-за недостатка финансирования из местных бюджетов. Нам нужно подумать о первых элементах частной практики. Для нас также совершенно ясно возникает вопрос о переводе работников региональных служб контроля на границе в статус госслужащих. Некоторые из этих вопросов проведены через решение государственной противоэпизоотической комиссии. Пока кардинальных возражений нет, но бюджетный процесс всегда непростой.

 

Относительно противоэпизоотических мероприятий на этот год мы видели цифру 360 млн грн, а получили 113 млн грн. На следующий год, надеюсь, мы получим 360 млн грн. Думаем сейчас над сужением перечня болезней, которые финансируются из госбюджета, потому что среди них есть такие, которые являются пережитком прошлого. Ветлаборатории и больницы должны быть профинансированы на сумму около 1 млрд грн. Относительно лабораторий план оптимизации у нас уже утвержден, и мы планируем создать от 2 до 6 межрайонных лабораторий, так как это вопрос помещения, аккредитации, кадрового персонала. Нет смысла тянуть такую сеть, большинство стран уже давно ее оптимизировали, потому что она обременительна для государства. Так же мы планируем подходить к оптимизации количества ветеринарных больниц. Если мы говорим о лечебном деле, то относительно мелких животных его может делать частный ветеринар, и необязательно финансировать это из госбюджета.

А. Т.: Есть возможность привлечения средств на противоэпизоотические мероприятия от международных институтов?

В. Л.: Такая возможность есть, и мы ее использовали. В прошлом году получали средства от американского агентства по уменьшению биологической угрозы. Мне об этом стыдно говорить, но только за счет средств доноров мы закрывали программу диагностики и мониторинга. Уже в этом году подписано грантовое соглашение с Еврокомиссией, которое предусматривает выделение €224 тыс. на программу мониторинга ситуации с АЧС в западных областях.

Верю ли я цифрам, что в дикой фауне регистрируется в 10% случаев АЧС в Украине? Нет, я думаю, что эта цифра больше. Почему в ЕС фиксируют больше случаев в дикой фауне? Потому что в них есть субсидии тем людям, которые находят мертвых кабанов в лесах. Если ты сфотографировал его, привел на место ветеринара, который провел исследование и похоронил труп, то можно получить за это вознаграждение. В разных странах оно разное: где-то €50, а где-то €100. Такие мероприятия позволяют более эффективно мониторить дикую фауну. Эта программа не прописана в нашем внутреннем порядке, но мы подали документы с инициативой в Минагропрод. Если до конца года успеем ее утвердить, то вознаграждение за найденные мертвые туши диких кабанов будет запущено. Если нет, то направим все средства на мониторинг и исследования.

А. Т.: Украина сейчас упрощает процедуру регистрации медицинских препаратов, а что с ветеринарными препаратами. Почему ее тоже нельзя упростить?

В. Л.: Если брать проблематику ветеринарных препаратов более широко, то есть вопрос нелегального их использования. Кто-то бадяжит ветпрепараты в гаражах подпольно, завозит контрафакт, и это тоже проблема. Наши европейские коллеги требуют, чтобы мы этот вопрос урегулировали. По регистрации я бы попросил скоординироваться на уровне ассоциаций и сообщить, что вас в порядке регистрации не устраивает. Сделайте сравнительную табличку с ссылкой на нормы ЕС. Мы за 5 лет должны адаптировать законодательство к европейскому. Если мы сделаем это раньше и по вашей инициативе, то никакой проблемы я в этом не вижу.

А. Т.: А вариант признания Украиной зарегистрированных в ЕС ветпрепаратов не подходит?

В. Л.: В идеале мы бы хотели двигаться в сторону взаимного признания регистрации ветпрепаратов, хотя понятно, что это не так просто будет сделать. У меня нет сомнений, что в ЕС все хорошо с регистрацией, но если мы признаем их регистрацию, дальше возникает вопрос у наших американских коллег, почему мы их дискриминируем. Потом возникнут вопросы у Канады и Австралии. Мы зайдем в плоскость международных споров. Я считаю, что такую возможность можно предусмотреть на уровне законодательства, но должно быть взаимное признание, чтобы не было вопросов у других торговых партнеров.

А. Т.: Можете рассказать, какова сейчас ситуация с ветсанзаводами и перевозкой трупов животных на утилизацию?

В. Л.: У государственных ветсанзаводов 26 млн грн долгов, около 6 млн грн перед «Нефтегазом», инициировано дело о банкротстве в отношении одного из ГП. У меня есть предположение, почему сложилась такая ситуация. Первый мотив — заработать на заводах деньги, второй мотив — довести их до банкротства, чтобы затем передать в нужные руки. Что с этим делать дальше? Я думаю, что Госпродпотребслужба не должна заниматься хозяйственной деятельностью. Необходимо принять решение о приватизации, нужно привлекать инвесторов. Они есть, готовы работать. Сейчас ситуация сложная. Стратегически мы будем двигаться в направлении приватизации. У нас было совещание с представителями Минагропрода, Минэкономразвития, Фонда госимущества, чтобы дать возможность привлечь инвесторов за аренду целостных имущественных комплексов. Мы не возражаем против строительства частных ветсанзаводов.

А. Т.: Это реально сделать в законодательном поле Украины?

 

В. Л.: Да, есть несколько таких, которые работают в замкнутом производственном цикле. У «Мироновского хлебопродукта», например. У нас сейчас 18 филиалов ГП «Укрветсанзавод», а было 34. Половину разными способами передали частным владельцам. Меня относительно приватизации беспокоит лишь одно: чтобы завод сохранил профиль. Если бизнесмен купит площадку и переоборудует ее, а мы останемся без ветсанзавода, то это плохой вариант. Во время оформления аренды или приватизации нужно прописывать необходимость сохранения профиля предприятия на определенный период времени. Я лично был в Ковеле на ветсанзаводе, посмотрел на то, что там происходит, и мне было стыдно. Там надо решать вопросы водоснабжения, сточных вод, нормальной фильтрации, энергоемкости оборудования, качества костной муки. Мероприятия по привлечению инвесторов позволят решить вопрос с наполнением бюджета и госпредприятия по погашению долгов.

А.Т .: На Западной Украине вопрос с ветсанзаводами стоит очень остро. Работают 2 завода на 3 области. Иногда тебе за неделю нужно утилизировать 5-6 тонн трупов в результате естественной смертности, ты звонишь и с огромными просьбами приходишь к директору Шепетовского ветсанзавода, платишь предоплату за утилизацию, но это ненормальная ситуация.

В. Л.: Я думаю, что политика доведения предприятий до банкротства была спланированной для передачи предприятий в какие-то конкретные руки. А сейчас найти ресурс для погашения долгов очень трудно. Чтобы заводы были эффективными, требуется переоснащение котлов, а это снова инвестиции, которых в государстве нет.

А. Т.: Кто готов покупать свиней из Украины, кроме Грузии?

В. Л.: Мы сейчас общаемся с ЕС, и их специалисты готовы говорить о среднесрочной политике выхода нашей свинины на их рынок. Но и мы, и торговые партнеры понимают, что без выполнения домашнего задания по локализации распространения АЧС среди домашних свиней открытие новых рынков невозможно.

А. Т.: В 2014 году было утверждено постановление Кабмина, которое упростило порядок получения санитарных заключений при импорте товаров в Украину. Мы часто импортируем оборудование в Украину для наших свиноферм. Пластиковые элементы подлежат обязательному получению санитарного заключения. Машина с оборудованием стоит на таможенном терминале, при этом местная лаборатория делает документы быстро, за 3-4 дня, затем материал отправляется в Киев, где мы 3-4 недели ждем подпись какого-то чиновника для получения санитарного заключения.

 

В. Л.: Этот чиновник — это я. У нас сейчас введена система электронного документооборота. Все документы, которые с выводами заходят к нам, мы подписываем в течение 3-4 дней. В Украине есть определенный перечень учреждений, которые делают экспертизу, и там часто очередь. У нас была идея вывести из-под санитарной экспертизы некоторые виды низкорисковой продукции. Мы разработали перечень и подали проект распоряжения Кабмина, чтобы утвердить его правительством. Пока получены замечания от центральных органов исполнительной власти, что это не полномочия Кабмина. Насколько нам известно, наработан новый документ от Минэкономразвития. Они предлагают внести изменения в постановления №1030 и № 1031, регламентирующие виды контроля при осуществлении таможенного оформления, и сузить там этот перечень. Я надеюсь, что через несколько недель этот вопрос будет вынесен на заседание правительства.

А. Т.: Почему производитель оборудования из Дании, который неоднократно поставляет свои товары в Украину, должен получать санитарное заключение под каждый контракт?

В. Л.: Заявку на определенный вид продукции представляет отдельный хозяйствующий субъект. Получив эту заявку, он может использовать этот вывод 5 лет, но другой хозяйствующий субъект этого сделать не может. Я надеюсь, что этот вопрос отпадет после сокращения перечня материалов, на которые требуется санитарное заключение при таможенном оформлении.

А. Т.: Просто с точки логики непонятно, что мы контролируем: субъекта или качество товара, который завозится.

В. Л.: Если говорить глобально, то должен быть более либеральный режим для ввоза товаров. Вводятся три уровня рисковости для продукции: высокорискованные товары (пестициды и химия), товары со средней степенью риска, где исследования делаются, но это скорее декларативная форма для производителя. Если есть какие-то несоответствия, то производитель будет нести ответственность за неправильно задекларированные сведения. Третий уровень — низкорисковые, которые выводятся из области регулирования. Есть несколько законодательных предложений в ВР. Вопрос в том, будут ли они одобрены Верховной Радой, потому что еще не было рассмотрения даже в первом чтении.

 

Оксана Пирожок, AgroPortal.ua